Наше поведение и родительские программы

Плач и ретрофлексия

Что мы чувствуем кроме боли, когда плачем? Эти дополнительные чувства -– родительское отражение в нас.

Один чувствует невыразимое одиночество, и можно предположить, что ребенком такой человек часто плакал один и никто его не утешал. Другой чувствует стыд и (или) вину: мама говорила ему "Не плачь! Как тебе не стыдно?" или "Успокойся! Что ты надо мной издеваешься?". Третий чувствует злость на себя. Мама злилась, когда он плакал и кричала: "Немедленно замолчи!". Четвертый просто не может себе этого позволить, он задерживает дыхание, чувствуя подступающие слезы и старается переждать приступ. Это был папа, он говорил: "Мальчики не плачут". А женщины часто стесняются плакать потому, что старшие женщины всегда говорили им: "Красивые девочки не плачут. Фу, какая ты некрасивая".

Отдельная история с теми, просто обожает поплакать, ощутить себя несчастными и насладиться этим чувством. Детьми их активно и щедро жалели. Но помните, что есть на свете и другие способы получать удовольствие :)

Пусть сам догадается, что я хочу

Когда мы хотим чего-либо от партнера, чего мы ему «не заказывали», чего-то незаконтрактированного, необещанного или невозможного – это почти всегда сильный признак материнского трансфера. Только младенец от мамы может требовать, чтобы она догадывалась о его желаниях и, действительно, чем лучше мама догадывается о желаниях своего младенца, тем более счастливый человек из него получится. Из всех остальных младенцев получаются люди, непрерывно предъявляющие к партнерам невыполнимые требования.

Вина и материнский комплекс

Всем известен этот тип детско-родительских отношений – базирующийся на рычаге вины. Чаще это пара мать-дочь, но необязательно. Дочь виновата, всегда виновата. А мама виноватит ее, всегда виноватит. Дочь (сын) могут злиться или виноватиться, пытаться купить любовь заверениями или подарками, вниманием, своим временем, отречением от всего остального, что дорого. Путь "доказательств" любви здесь, как и везде – тупик. Потому, что любовь недоказуема, а в такой детско-родительской паре, существующей на базе вины – тем более. Ведь, чем я сильнее люблю тебя, мама, тем сильнее виноват перед тобой. Ты же именно этого хотела? А чем сильнее виноват, тем сильнее обязан любить тебя мама. А любовь – это вина. Ведь только так мама догадывается, что любовь еще есть. Всё еще удается сделать дочь или сына виноватыми? Значит – любят. Не удается – ее разлюбили.

Правильный выход, как обычно, один, и здесь можно увидеть красивое причинно-следственное кольцо.

Перестать обвинять маму в том, что она сделала меня таким податливым на вину. Она то, она сё (здесь обычно следует череда обвинений в адрес мамы). Да, это так. Она просто не умела иначе, поэтому она "то да сё". До тех пор, пока нам кажется, что лишь мама виновата в том, что мы таковы, каковы мы есть, мы не разорвем это причинно-следственное кольцо. Разорвать его можно лишь признав, что она не виновата. Она воспитывала нас как умела – при помощи чувства вины. Пока мы пытаемся подвинтить что-то в маме, чтобы перестать быть виноватыми перед ней – мы остаемся в старом состоянии. Мы зависим от мамы. А мама без вины не умеет. И мы не умеем без вины. Поэтому нам всегда нужна под рукой мама – для объяснений собственного несовершенства.

Я остаюсь инфантилен ровно до тех пор, пока продолжаю обвинять родителей в том, что они воспитали меня несамостоятельным. Потому, что пока я обвиняю их, я не властен сам над собой: ведь причина всех моих бед всё время снаружи.

И я взрослею в тот момент, когда понимаю, что родители дали мне ровно столько, сколько могли, и что всё остальное – уже моя задача. В том числе – стать наконец взрослым.

Про одиночество

Вот кто-то чаще вместе с кем-то, а кто-то в основном один. Так бывает. Побудет человек с кем-то и вываливается из отношений. Интересно, почему. Одна из мыслей на эту тему вроде бы очевидная: "не может быть с кем-то". Но есть вторая сторона: "не может быть один".

Один из вариантов страха одиночества -– панический (пусть и в слабой концентрации) ужас умереть от. Что такое "не могу быть один"? Что значит это "не могу"? Символически это означает: "Могу умереть от одиночества".

Дальше происходит интересная вещь с партнером. Вербально или нет, но этот страх ему транслируется. Мол, если уйдешь -– я умру от. Иначе говоря -– если ты уйдешь, ты убьешь меня одиночеством.

Вообще-то, страшно, когда тебе грозятся, что ты можешь кого-то ненароком убить. Причем -– собой. Хочется сбежать. То есть -– убить побыстрее и больше не мучить и не мучиться.

Вывод получается очевидный. Чтобы научиться быть с кем-то, нужно уметь быть одному. Чтобы это было нестрашно. Тогда и вдвоем это будет нестрашно. Потом, если повезет, можно попытаться еще и радоваться вдвоем :)

Построить партнерские отношения можно только если каждый из двоих способен без паники, самоуничижения или бегства в невменяемость оставаться один. Потому, что в партнерских отношениях мы даем другому опору, а опору может давать лишь человек, способный эффективно опираться на самого себя. И научиться это делать можно лишь в продуктивном одиночестве.

Любые другие отношения – это попытка в ужасе ухватиться за другого, чтобы не упасть самому. Какое-то время можно раскачиваться вместе. Затем – рухнуть вдвоем.

Вина:

Вина, как известно, бывает здоровая и невротическая.

Если я содержу своего соседа со всей его семьей потому, что мне его жалко, и злюсь на него за это одновременно, а потом испытываю чувство вины перед ним за то, что на него, убогого, злюсь -– сие вина невротическая. Чем быстрее я от нее избавлюсь, тем лучш едля меня и для соседа. Потому, что вина (любая) имеет веселое свойство превращаться в агрессию, посколькую таковой, по сути и явялется. Собственно, вина -– это кривая агрессия, а агрессия -– "прямая вина". Невротическую вину можно для себя "распрямить". То есть, сказать себе, что я злюсь на соседа за его надо мной манипуляции и что больше я его, соседа такого, ни кормить, ни поить не буду. Иначе -– чревато. Проще говоря, лучше я осознаю, что ничего не должна соседу, чем неожиданно вдруг убью его тихим осенним утром.

Здоровая вина -– это если я зачем-то убил соседа без причины. Собственно, даже если я без причины плюнул в соседа -– я имею полное право иметь по этому поводу здоровую вину. Здоровую вину распрямлять не надо. Единственный способ избавиться от здоровой вины -– пойти и извиниться.

Психический инфантилизм...

в частности характерен тем, что психологическая независимость путается с вызовом и превращается в демонстрацию независимости. Что есть особая зависимость: необходимость непрерывно доказывать независимость.

С математической точки зрения независимость понять очень легко. Две переменные независимы, если изменения значений одной не влияют на изменения значений второй и наоборот. Если же я озабочен собственной независимостью от некоей переменной, я принужден постоянно следить за тем, как изменяются ее показатели, контролируя при этом и свои: вдруг скакнут? Они скакнут, конечно, но как-то иначе. А, кроме того, скакнут показатели по шкале "напряженность" :)

Еще. Из сказанного выше следует, что подделать независимость невозможно. Ее можно лишь пытаться имитировать, подделывая показатели собственных "переменных". Как в анекдоте, помните? "Вот, какая у меня воля – гуляю вокруг пивного магазина, а еще не выпил. Купил бутылку, а не выпил. Принес домой, открыл, на стол поставил, а не выпил – вот, какая у меня воля! Налил в стакан! Не выпил, вот какая воля. Выпил. Ну, и воля у меня: не хотел, а выпил!"

В этот момент из публики обычно раздается грустная реплика: "И что же делать?". В смысле – с зависимостью. Ответ: всегда искать брешь. Зависимость никогда не возникает на :) полном месте. Напротив – всегда на пустом. Сначала это пустое место занимает предмет зависимости. Затем – борьба с собой, чтобы не показать зависимость. Или – чтобы продемонстрировать независимость, что одно и то же. Выход, вероятно, лишь один – заняться чем-то другим.

К вопросу о нежеланных детях

Если мама отказывала мне в праве на существование, то я всю жизнь живу, оглядываясь. Я каждую минуту боюсь, что меня оштрафуют, неизвестно за что. У меня как будто нет права жить хорошо. Нет билета. Ведь в этой жизни я – "заяц".

Соревнование

Соревноваться – значит всегда быть вторым. Единственный шанс быть первым – это придумать что-то свое. Найти собственную уникальную нишу, которую никто кроме вас просто не может занять. Потому, что вы сами ее для себя придумали и подходите к ней, как ключ к замку.

Полина Гавердовская, психолог.