Разлука с мамой. Госпитализация. Право находиться рядом с ребенком – зачем и как

Юридическая информация о праве родителей на пребывания вместе со своим ребенком в стационаре

Психологический аспект:

Право родителей находиться вместе с ребенком в медицинском учреждении. Почему это право важно реализовывать и как договариваться с мед. персоналом.

Если наш малыш заболеет, мы можем обнаружить, что наше желание находиться рядом с ребенком в больнице и законодательно закрепленное право на это натолкнутся на «сопротивление» медицинского персонала, имеющего свои желания и «права». И тогда нам предстоит приложить достаточно большие усилия, чтобы добиться реализации своих интересов. Возникают закономерные вопросы: стоит ли затрачивать столько сил и «нервов»? Неужели это пребывание с ребенком настолько важно?

Оказывается важно. И не только потому, что ребенку без матери психологически плохо (страшно, одиноко и т. д.). Хотя для любящего родителя этого вполне достаточно, чтобы прилагать усилия в реализации своего права не разлучаться с ребенком. К сожалению, длительная разлука с матерью может приводить к серьезным последствиям, описанным в медицинской литературе. Печально известен опыт американских врачей, когда в начале прошлого века в борьбе с инфекциями в больницах создавались камеры с механической подачей пищи, чтобы исключить контакт не только с родителем, но и с каким-либо обслуживающим персоналом. Летальность в медицинских учреждениях в результате начала расти, дети становились апатичными, снижался аппетит, ухудшался сон, повышалась склонность к ОРЗ. В результате врачи стали приходить к выводу о влиянии материнской депривации (лишение) на состояние детей. Были описаны (Маргарет Риббл) специфические синдромы, развивающиеся у детей, лишенных контакта с матерью, в детских больницах и приютах. Наблюдаются: отказ от еды, постоянное напряжение соматической мускулатуры (или снижение мышечного тонуса), снижение рефлексов, нарушение пищеварения и дыхания. При длительной материнской депривации нарушения становились стойкими. Поведение в последующем было импульсивным, асоциальным, жестоким, делинквентным.

В плане необходимости постоянного контакта с матерью в первые месяцы жизни человек не одинок в природе. Зоопсихологи (Гарри Харлоу, 60-е годы) пришли к выводу, что детеныши приматов на фоне постоянного полноценного питания не могут нормально развиваться без контакта с телом самки. В экспериментах на макаках-резус было показано, что материнская депривация приводит к устойчивым нарушениям в развитии с невозможностью в дальнейшем адаптироваться в среде сородичей.

В перинатальной психологии принято говорить не отдельно о ребенке, а о единой диаде «мать-дитя». После рождения ребенок становиться телесно независимым от матери, но «эту независимость можно понимать лишь в грубом смысле разделения двух тел. В функциональном смысле младенец остается частью тела матери. Она его кормит, ухаживает за ним, оберегает его. Постепенно ребенок приходит к сознанию того, что его мать и другие объекты – это нечто отдельное от него» (Э. Фромм). Примерно к 8 месяцам жизни малыши осознают свою зависимость от матери. И именно с этого времени ее длительное отсутствие начинает восприниматься «как огромная, необъяснимая утрата, выливающаяся в их первый опыт горевания» (Д. Л. Шифф). Следует вспомнить, что память и мышление ребенка еще не сформированы в достаточной мере, чтобы оценить ситуацию так, как это может сделать взрослый. Взрослый человек в период разлуки ощущает грусть, но он знает, что эта разлука временная, и может ждать, когда она закончится. Ребенок же воспринимает разлуку как утрату, возможно, утрату навсегда, так как он живет в настоящем и не может поддержать себя мыслями о прошлом опыте и будущей встрече. То есть ребенок входит в процесс горевания, который взрослый переживает только после реальной потери – смерти близкого человека.

Описывая реакции ребенка на материнскую депривавцию, хочу сослаться на работы Джона Боулби, изучавшего последствия разлуки с матерью. «Оно (поведение ребенка – И. Г.) может быть разбито на три фазы, в соответствии с которыми его отношение к матери является преобладающим. Мы описали их как фазы протеста, отчаяния и отчуждения. Вначале со слезами и гневом ребенок требует возвращения матери и надеется, что ему удастся ее вернуть. Это фаза протеста, и она может длиться несколько дней. Позднее он становится тише, но для проницательного взгляда ясно видно, что он столь же сильно, как и прежде, озабочен отсутствием матери и все еще жаждет ее возвращения; но его надежды увядают, и он находится в фазе отчаяния. … Однако в конечном счете происходит более серьезное изменение. Он кажется забывшим свою мать. … Это третья фаза – фаза отчуждения» (Дж. Боулби «Создание и разрушение эмоциональных связей»). Фазы, описанные Боулби, характерны для того, как протекает процесс горя или траура у взрослых людей. Я указываю на это еще раз, чтобы подчеркнуть то, какую сильную боль переживает ребенок при разлуке с матерью. Возвращаясь домой, ребенок испытывает выраженную тревогу, проявляя усиленное цепляние за мать и демонстрируя гнев, когда она пытается его покинуть хотя бы на незначительное время. «Когда, однако, ребенок не был дома в течение времени больше полугода или когда разлуки были неоднократными, так что он достиг продвинутой стадии отчуждения, имеется опасность того, что ребенок может оставаться постоянно отчужденным и никогда не восстановить свою любовь и привязанность к родителям» (там же).

Важно иметь в виду, что поведение ребенка в фазе отчаяния, когда он становиться внешне спокойнее, часто рассматривается медицинским персоналом как проявление хорошей адаптации к условиям больницы. Родителей могут убеждать, что ребенок перестал переживать разлуку и успокоился. В то время как на самом деле ребенок именно отчаялся ждать родителя.

Развитие психических и моторных функций ребенка зависит от ощущения им безопасности, так как потребность в безопасности является базовой (Карен Хорни). Основоположник эго-психологии Эрик Эриксон ввел понятие «базальное доверие», которое рассматривал как краеугольный камень психологического здоровья. Первый год жизни ребенка соответствует первой психосоциальной стадии развития, и основной задачей родителей в этот период является формирование у малыша доверия к миру, которое является следствием доверия к маме. Именно поэтому становится настолько важным качественное проживание ребенком «ручного периода», когда материнские руки дают ощущение постоянства, надежности, так как эти переживания для малыша важнее даже количества или качества пищи. Малыши в процессе своего роста и развития используют маму в качестве опоры, отталкиваясь от которой они могут исследовать окружающий мир. Очевидно, что даже короткие периоды материнской депривации в первые месяцы жизни ребенка сказываются на его дальнейшем благополучии. Именно в эти месяцы складываются взаимоотношения между матерью и ребенком, и формируется эмоциональная привязанность (психологическая связь) в диаде «мать – дитя». От качества этой привязанности зависит дальнейшее развитие ребенка. Мери Солтер Эйнсворт, описывает три типа привязанности: безопасную, амбивалентную и избегающую. И если при первом типе привязанности присутствие мамы дает ощущение безопасности, мать является основной психологической опорой в первые годы жизни малыша, то при амбивалентной привязанности тревога ребенка в присутствии мамы не исчезает, а при избегающей привязанности ребенок вообще не стремиться к контакту с матерью. То есть психологическая связь между матерью и ребенком оказывается сильно нарушенной.

Таким образом, если мы приходим к выводу, что добиваться реализации нашего права находиться вместе с ребенком в медицинском учреждении надо, давайте обсудим особенности взаимодействия с медицинским персоналом.

Давайте рассмотрим две ситуации:

разовое обращение, проведение отдельной медицинской манипуляции;

необходимость длительного пребывания ребенка в медицинском учреждении.

Для лучшего понимания ситуации давайте поставим себя на место медперсонала. Основной причиной нежелания медработников, чтобы мама присутствовала при проведении медицинской манипуляции в том, что на их взгляд она будет только мешать. И они чаще всего совершенно правы. Эти манипуляции выглядят достаточно страшно для человека «с улицы». А напуганная мама передает свой страх ребенку, в то время как его вид мед. инструментов может еще не пугать в связи с отсутствием отрицательного опыта. Таким образом, мы получаем напуганного мамой ребенка еще до начала всяких манипуляций. Но активная мама может еще и вмешиваться в процесс, ставя под сомнения целесообразность тех или иных манипуляций. А врачу или медсестре просто надо быстрее сделать свою работу. Давайте прибавим сюда возможность некоторой нервозности, которая возникает у молодого или просто тревожного врача, когда за его действиями наблюдают. И страх что-то сделать не очень хорошо на глазах у наблюдающей мамы. Ведь простое внутривенное вливание может получиться не с первой, а со второй попытки. И совсем не из-за непрофессионализма медсестры. Несомненно, мама мешает. Особенно активная, тревожащаяся за ребенка мама.

Если состояние врача (медсестры), его мотивы понятны, то давайте подумаем, как можно привлечь медработника на свою сторону, Во-первых, что должно быть у мамы в голове, какие убеждения? Медработник – это ни в коем случае не враг, а друг и наш помощник в трудной жизненной ситуации. И мы идем не добиваться своих прав, а договариваться. Знание своей юридической правоты нужно нам для большей уверенности. А для того, чтобы договориться с врачом, нам нужны наши коммуникативные умения. Давайте их перечислим и опишем.

Аргументируем свою просьбу не собственными интересами (их можно упоминать, но как дополнительный довод), а плюсами для медработникa. А какие это плюсы? От маминого присутствия польза будет в том, что мама сможет успокоить ребенка, настроить его на манипуляцию. Конечно, это возможно, если Вы можете успокоить, прежде всего, себя. С ребенком маленьким все очевидно: мамино присутствие, ее грудь дают ощущение безопасности. А вот с ребенком повзрослее хорошо бы уже иметь это умение «настроить на манипуляцию». Мама может объяснять ребенку на понятном для него языке то, что произойдет: «Тебе там тетя сделает укольчик. Это как комарик тебя укусит, раз и все. И ты будешь здоровый и сильный». Ребенку надо услышать такое очень простое объяснение, так как информирование снижает тревогу. Естественно, чрезмерное информирование тревогу будет повышать, поэтому маме не надо увлекаться своими объяснениями. Успокаивает голос мамы, ее тон, ее уверенность, что все будет хорошо. Если Вы на самом деле можете так успокаивать, то Вы полезны для медработника, Вы в его команде. Остается это до него донести.

Активно присоединяемся к взглядам и чувствам нашего медицинского помощника. А затем настаиваем на своей полезности.

«Я знаю, что многие мамы только мешают Вам делать свою работу, но я …»

«Я понимаю, что может показаться, что от моего присутствия будет только хуже, но я …»

«Я понимаю, что Вам совсем не хочется, чтобы тут мешалась еще и мама, но я …»

Слушаем возражение мед. работника и присоединяемся к нему, то есть показываем, что мы уважаем его мнение, его желания и не желания, его чувства, и при этом готовы доказать, что мы с ним в одной команде, С НАМИ ЛУЧШЕ ЧЕМ БЕЗ НАС. Мы и успокоим ребенка быстро и настроим его и подержим.

«Я умею договариваться со своим ребенком, поэтому смогу Вам помочь».

При настаивании надо быть доброжелательно упорными. Это не война, это уговаривание хорошего человека сделать так, чтобы всем было хорошо. Внутреннее состояние должно быть соответствующее. Как мы уговариваем своего ребенка? Когда нет злости, а есть желание, энтузиазм? Так можем уговаривать и врача или медсестру.

При необходимости длительного пребывания ребенка (а значит и мамы) в медучреждении переговоры ведутся с должностными лицами: заведующий отделением, заместитель главврача по медицинской части (начмед), главный врач. Давайте теперь поставим себя на место такого руководителя, попробуем его понять. Он хочет, во-первых, чтобы все было СПОКОЙНО во вверенном ему медицинском подразделении. А если он впервые сталкивается с родителем, который собирается оставаться со своим ребенком, ему становится очень тревожно. А как выглядит встревоженный человек при исполнении? Чрезмерно строгим и раздраженным. Строгостью и раздражением он покрывает тревогу. А, во-вторых, он просто не хочет заниматься лишней работой (утрясать, решать этот вопрос).

Таким образом, перед нами стоят две задачи: снижать тревогу должностного лица и проявлять достаточно хорошую настойчивость, чтобы преодолеть его вполне человеческое нежелание решать этот вопрос. Для этого мы можем задействовать уже перечисленные коммуникативные умения, подстраивая их под уровень руководителя. Для снижения тревоги нам надо объяснять, что наше нахождение рядом с ребенком выгодно для учреждения (как выше мы говорили о выгодах врача). Кроме того, начинает проявляться в большей степени еще одна важная сторона переговорного процесса. Мы ведь договариваемся, а, значит, проясняем интересы другой стороны, то есть задаем вопросы, узнаем, что для руководителя важно, и думаем, как можно эти интересы удовлетворить. Уточняем, какая одежда нужна для того, чтобы находиться в данном учреждении, какие документы, справки. Внутренняя позиция должна быть такой: руководитель не не может или не хочет пойти нам на встречу, а есть условия, при которых наше пребывание в учреждении возможно, и эти условия нам надо узнать.

Если надо применить некоторое давление, то лучше не «перегнуть» с угрозами, так как руководитель может войти в противоборствующую позицию только ради того, чтобы доказать, что «с ним так разговаривать нельзя». Лучше использовать не угрозы, а ссылаться на известные Вам правовые документы, а возможность применения жалоб в вышестоящие инстанции описывать как очень нежелательную процедуру. При этом для смягчения используется уже упоминавшееся присоединение. А также после «силовых аргументов» используем «повышение значимости оппонента». То есть говорим о том, как нам не хочется никуда жаловаться, так как это замечательное (очень известное, известное своими специалистами и т. д.) учреждение (мне нравятся ваши специалисты), и хочется поэтому обо всем полюбовно договориться. Выглядеть в целом это может примерно так: «Я понимаю вашу позицию (присоединение). Вместе с тем я очень переживаю за своего ребенка, так как знаю, как может отрицательно сказаться материнская депривация на его психологическом состоянии. Об этом сейчас так много пишут. Вот и статья 22 Основ законодательства РФ «Об охране здоровья» говорит о том, что одному из родителей предоставляется право находиться вместе с ребенком в больничном учреждении. Я так переживаю, что мне придется обращаться в вышестоящие инстанции с просьбами и жалобами. А я этого совершенно не хочу, ведь мне нравится Ваша больница, нравятся Ваши специалисты (повышение значимости). С вами хотелось бы просто обо всем договориться».

Ну и последнее замечание. Если ведутся «жесткие» переговоры с руководством, лучше в игру ввести мужа, чтобы мама оставалась в том состоянии, в котором легче успокаивать и поддерживать ребенка, а папа настаивал, уточнял, присоединялся и повышал значимость оппонента.

Игорь Гожий, психолог, психотерапевт, консультант психологического раздела конференции