От любви бывают дети.

Ты теперь один на свете.

Помнишь песню, что бывало,

Я в потемках напевала?

Это кошка, это мышка,

это лагерь, это вышка,

это время тихой сапой

убивает маму с папой.

И. Бродский

Мне было 18. Как и всем когда-то было. Сперва еще даже восемнадцати не было, а она – будущая дочь, а пока маленький животик – уже была. До сих пор, гуляя по 5-й Парковой, улыбаюсь, проходя мимо маленького домика, в котором размещена какая-то контора из принадлежащих городским властям – туда мы ходили, чтобы толстая тетенька разрешила нам пожениться и родить ребенка в законном браке. Тетушка сдалась не сразу, велела привести маму (мою, так как потенциальный муж был старше меня на полтора года и уже являлся совершеннолетним), потом, скрепя сердце, разрешила. Как оказалось, она была права в своих сомнениях. Толстые тетеньки вообще ошибаются реже тощих подростков. Но тогда я еще этого не знала. Ну и конечно. Не ходите, девки, замуж, и не девки – тоже. Сначала новоиспеченный супруг закрутил роман с моей подругой, поселив ее у нас в однокомнатной квартире, потом, когда она уехала, он в один не вполне прекрасный день просто исчез. Я была на восьмом месяце. И уж никак не на седьмом небе. Две недели обзванивала морги и больницы. Ничего не ела, лежала и смотрела в стенку. Это к вопросу о важности правильного питания и отсутствия стрессов для беременной. Похудела на 2 кг. (Надо добавить, что в свободное от беременностей время жизни мой вес пляшет вокруг 40 кг, изменяясь охотнее в меньшую этого числа сторону).

Дочь родилась в конце октября. Уже выпал снег, и смотреть в окно предродовой палаты было так же скучно, как и не смотреть. "Схватки есть?" – "Нету"... Откуда я знала, что слабенькие ощущения, потягивающие поясницу, как при месячных, это оно и есть? Просто это было самое начало. "Ну, если до вечера не ЗАРОЖАЕШЬ, пойдешь долеживать в патологию". Прекрасное слово. В патологию я попала, успела там поужинать и почти заснуть. Потом догадалась, что, кажется, я все-таки "зарожала". Это была ночь с субботы на воскресенье, одна дежурная смена врачей на весь роддом. Их было двое – совершенно одинаковых, полненьких и усатеньких "мишек Гамми" – тогда как раз начинали показывать диснеевские мультсериалы, это еще было экзотикой, и герои их прочно сидели в народном подсознании. Даже звали их мишкообразно – Феликс Михайлович и Михаил Юрьевич. Загнав меня на кресло в совершенно темном зале, Феликс Михайлович – во время ручного обследования он высовывал язык и взгляд его становился бессмысленным, вероятно, так доктор сосредотачивался на тактильных ощущениях – вынес вердикт: "Ну что, рожает она. Переводите вниз". Меня несколько ошарашило это "рожает", я не была уверена, что дойду до второго этажа, не разродившись на лестнице, но оказалось, что до финального этапа было еще часов пять-шесть.

Я до последнего была уверена, что у меня мальчик. И имя у него уже было – Матвей, и я с ним все время разговаривала (к слову, только в этот момент я и начала соображать, что у меня внутри другой человек, "задумалась о ребенке" – поздновато, конечно, но восемнадцатилетние беременные больше склонны, видимо, обдумывать перипетии своей личной жизни), и заставляла себя улыбаться своему отражению в стеклянной двери. Почему-то это недобровольное мимическое действие срабатывало как непродолжительная анестезия. Хотя, в общем-то, боль была вполне терпимая. Правда, в какой-то момент начисто кончились силы. Полностью. На мой слабый взвяк: "Феликс Михайлович, сделайте мне кесарево, я не рожу, не потому, что больно, а просто не рожу, устала", Гамми-Феликс вновь запустил лапу в мои недра, выкатив язык и глаза, и вправил мне мозги: "Да прекрасно ты рожаешь. Зачем тебе нужна в 18 лет операция? Здоровая девка" Позже выяснилось, что все-таки они до последнего не были уверены, что меня не придется кесарить (не из-за моих настроений, конечно, а из-за "узкого таза"), и рожавшей передо мной недоношенного, тоже 17-летней девице, все кричали: давай быстрей, нам после тебя еще кесарево делать.

Сильно не понравился мне предпоследний, "потужной" период. Когда тужиться еще нельзя, а уже очень хочется. "Головка еще не опустилась, подожди". – "А долго?" – "Ну, может, час" – "Ай, а что же мне делать?" – "Дыши глубоко". – "Нет, я дышать не умею, я тогда орать буду". – "Ну, ори". И я еще сколько-то времени издавала дикие звуки, известные как "вопли рожениц", с целью перенаправить прущую вниз силищу, которой пока не находилось применения, вывести ее вверх, через голос. Это уже через девять лет, готовясь ко вторым родам, я узнаю, что существуют даже специальные "голосовые" техники поведения в родах, позволяющие использовать голос как средство расслабления и правильной регуляции родовых процессов. А тогда это было просто инстинктивное действие.

Но вот, наконец, время вынужденного бездействия заканчивается. "Поехали рожать". Но там тоже не все просто. Почему-то на потуге силы никак не удается направить вниз, раскрыть выход, только надуваются и краснеют щеки... Опять же к вопросу о важности дородовой подготовки. "Ну, если со следующей потуги не родишь, пойдешь обратно в предродовую". Предродовая палата – самое скучное место на земле. Возвращаться туда мне не хотелось нисколько. Поэтому на следующей потуге я все-таки родила.

Ее вытаскивают и шлепают ко мне на живот. "Девочка!" Секундное обалдение: "Как девочка?.. ну, ладно, значит, девочка..." Она фиолетовая и ужасно глазастая. Смотрит на меня, а я – на нее. Потом ее уносят мыть, взвешивать и так далее. Я лежу в коридоре с пузырем льда на животе и чувствую, что дожила до осознания смысла известного человечеству слова "счастье"...

На этом мытарства, впрочем, только начинаются. У нее – "нарушение мозгового кровообращения", судороги, срыгивание, еще какие-то гадости. Кормить не дают. На второй день ее кладут в кювез-инкубатор. Мам пускают раз в сутки посмотреть через стекло на синевато-розовые ножки и прикрепленную к малюсенькой головенке капельницу с глюкозой. Осторожно интересуюсь у педиатра: "Дурочкой-то она не останется?" Уклончиво: "Ну как тебе сказать... Все будет зависеть от твоих усилий. Массаж надо будет делать, еще много чего..."

На пятый день ее жизни – не знаю уж, что там изменилось – ее отдают мне и говорят: "Теперь все зависит от твоего молока. Ее надо выкармливать" Молока у меня, впрочем, полно. И как только мы начинаем регулярно кормиться, все налаживается. На одиннадцатый день нас выписывают.

Дальше – обычная жизнь "одинокой матери". Довольно радостная, впрочем, жизнь. Несколько лет меня особенно ничего, кроме того, что касалось дочери, не интересовало. Денег не было совершенно, но на это как-то не обращалось внимания. Одежку нам отдавали, игрушки – какие-то дарили, какие-то делали сами, записывали кассеты с музыкальными сказками, рисовали книжки... Как и множество молодых родителей, одержимых идеями "раннего развития", я учила ее буквам. В результате в 1 г. и 3 месяца Яся знала уже всю азбуку и шокировала прохожих, тыча пальцем в вывески на улице и называя буквы. А читать начала только после 5 лет. Кормила я ее до 1 года 10 месяцев. Ребенок попутно осваивал правила хорошего тона, спрашивая звонким голосочком на весь трамвай: "В трамвае сисечку не сосут?"

Так прошло лет семь. От отсутствия папы в нашей жизни мы не слишком страдали. Это ведь в первую очередь вопрос отношения матери к ситуации, ребенок до определенного возраста вполне способен принять ее позицию – да, у кого-то есть папа, а у нас нет, но ведь не бывает все у всех одинаково... Но вот с "единственностью" ребенка начали возникать сложности...

Надо сказать, что большинство моих друзей, с чьими детьми тогда Яське в основном доводилось общаться – многодетные, и сами из многодетных семей. То есть она постоянно видела, что детей обычно бывает много, и это хорошо. И вот где-то около семи ее лет неопределенное желание "братика или сестрички" стало набирать силу... К тому времени и со мной стали происходить какие-то изменения. Если дочь была ребенком, конечно же, случайным (хотя никакой тени мысли о том, что можно ее не рожать, у меня не могло возникнуть), то по прошествии нескольких лет я, видимо, достаточно повзрослела, чтобы возникло желание "осознанного" материнства. В общем, нам обеим был нужен второй ребенок. Несмотря на то, что фактических условий для рождения и воспитания этого ребенка не было никаких.

В некоторых верованиях и философиях излагается такая теория, что душа ребенка до рождения смотрит с небес на землю и выбирает себе родителей. И дело таких родителей уже – лишь поспособствовать осуществлению этого выбора или воспрепятствовать ему (что тоже каким-то определенным образом скажется на их жизненном пути). В случае с рождением моего второго ребенка я готова этому поверить. Наверное, он нас и познакомил. Сам нашел двоих людей, которые смогли стать его родителями. Он даже не дал нам времени ни в чем разобраться. Достаточно сказать, что он родился через год и два дня после моего первого знакомства с его отцом. При этом он-то как раз не был "случайным". Его появление затевалось намеренно и ожидалось с радостью. Помню, как я даже несколько дней не могла выбросить полосочку теста на беременность с заветными двумя поперечинками, настолько дорогим казалось все, что подтверждало реальность обретенного счастья...

Я мгновенно забыла про свои вредные привычки, начала есть здоровую пищу, вызывавшую ужас у менее вдохновленных наблюдателей, дала себе слово никогда и ничему не огорчаться – какие огорчения могут сравниться с такой всеобъемлющей радостью – носить в себе желанного ребенка? Первое время получалось. Я не страдала ни токсикозом, ни другими возможными осложнениями первых месяцев, все было совершенно радужно.

Потом начались неприятности. В середине беременности я ухитрилась заболеть дизентерией – не самой тяжелой и заразной формой, но все-таки это сильно напугало и поубавило надежд на благополучный исход. Добавились сложности во взаимоотношениях с отцом будущего малыша, на которые уже никак не получалось не обращать внимания. Очень угнетало воспоминание о негативных последствиях прохождения через мой узкий таз дочери – я боялась повторения родовой травмы, тем более, что этот малыш обещал быть более крупным, – или же того, что придется делать кесарево сечение, а я была настроена на максимально естественные роды.

Мне очень повезло, что моя одноклассница Маша Малярская успела за то время, которое я посвятила первому этапу материнства, вырасти в маститого доктора Марию Михайловну. Именно она препровождала меня, восторженную, но безответственную беременную, не слишком склонную к контактам с официальной медициной, через сложности и хитросплетения врачебного контроля, подсказывала, какие и когда нужно сделать анализы и обследования, приводила к лучшим специалистам, отвечала на вопросы и разрешала сомнения. "Мои дети" – называет она моих отпрысков и всех детей, выношенных и рожденных под ее наблюдением – и это всегда очень радостно слышать.

За два с половиной месяца до родов я начала ходить на курсы для беременных в родительскую школу "Драгоценность". Замечательные занятия, хотя я и там ощущала себя несколько ущербной, потому что в основном люди занимаются там парами, вместе с папами, и готовятся к домашним родам. Я же понимала, что оставаться рожать дома мне опасно, да и никакой слаженной "пары", которая может пройти через домашние роды, мы на тот момент с будущим папой не представляли. Хотя у него как раз такой опыт был. Своего первого ребенка он принял сам, даже без акушерки – она немного опоздала приехать. К сожалению, этот опыт, вопреки распространенному ныне мнению, не стал гарантией прочности семейных отношений...

Тем не менее, рожать мы решили хоть и в роддоме, но вместе с папой.

Впрочем, с "совместностью" наших родов тоже получилось не очень. Воды у меня отошли в шесть утра, а для нашего папы, который не отличается особо крепким здоровьем и не ложится спать раньше четырех, подобное развитие событий оказалось слишком сильным ударом. Не до конца разбуженный моим звонком, он отвез меня в Красногорск, а дальше "традиционно" сдал на руки медсестрам приемного покоя, забрал мою "вольную" одежду и поехал домой – досыпать. Вернулся он только вечером, когда большая часть родового процесса была уже позади. Правда, к кульминации успел...

Схватки начинают быстро набирать силу. Вспоминаю "голосовую технику", которой нас обучали на курсах в "Драгоценности". Это методика, предлагающая пропевать на схватках так называемый "опорный звук", который используется в фольклорном пении. Утверждается, что техника дыхания, необходимая для рождения такого звука, помогает раскрытию и направляет энергию в нужное русло. Вполне возможно. Во всяком случае, петь гораздо приятнее, чем вопить. Тут и папа наш подоспел. Вполне вовремя.

Перебираемся в родзал. Поскольку теперь я уже знаю, как именно надо тужиться – не помню с предыдущих родов, что я там за девять лет упомню, а знаю, учили на курсах – все проходит довольно быстро и успешно. Несмотря на двойное обвитие пуповины и то, что младенец лез с вытянутой вперед рукой. А сын уже закрякал. Все в порядке. Родились.

Тихо. Малыш лежит рядом со мной. Он уже полежал голеньким у меня на животе, потом они с папой сходили умыться и переодеться, он приложился к моей груди и теперь лежит и хлопает глазищами. Рассматривает новый мир.

С другой стороны – задумчивый и не слишком повеселевший отец. Грустно улыбается: "Почему у меня все дети тринадцатого числа рождаются?" Я: "А давай, я тебе еще кого-нибудь рожу. Может, не тринадцатого получится" "Ну? Ты говорил, родится – посмотрим, и тогда назовем. Давай, смотри и называй" "Не знаю... Вроде, похож на Леньку..."

Потом, когда мне поднадоело отвечать любопытствующим: "Это почему ж вы его так назвали?", я стала отвечать: "А в честь Брежнева!"

Ленька получился замечательный. Каждый день – скоро уже два с половиной года – я смотрю на него и изумляюсь, как это у меня мог родиться такой чудный ребенок. Даже страшно иногда становится. Впрочем, обычные мамашковые переживания. Смесь тщеславия и мнительности, затмеваемые ослепляющей нежностью.

На днях он влюбился. И я ощутила себя будущей свекровью. Раньше сын терпеть не мог выходить гулять. Теперь он сломя голову несется на улицу, надеясь встретить на детской площадке девочку Аришу. Она красива, спокойна и сосредоточена на кукольных колясках. Леня вертится вокруг нее, пытаясь затевать светские беседы: "Так низко самолеты летают, что даже видно..." Арише не слишком интересны разговоры о технике. Он протягивает ей лопатку, спохватывается, огорченно: "У нее есть лопата? А я ей эту предложил..." Вдруг он замечает бесхозную коляску, хватает и тащит ее Арише – кажется, удалось завоевать расположение девушки. "Куда она идет?" "Коляску катать" "Я тоже хочу туда идти" И наконец, свершилось – Ариша катит коляску за одну ручку, Леня за другую, в коляске потряхивается резиновый медведь, а на Ленькином лице – неземное блаженство.

А знаете, кто страшней свекрови? Золовка. Моя старшая дочь, заглянув на площадку и понаблюдав за Ленькиным романом, возмущенно вопит: "А сестренку ты что, теперь совсем не любишь?" Для нее он тоже самое драгоценное существо на свете...